Возвращение [= Возвращение к звёздам; Звёзды; К звёздам] - Гарри Гаррисон

— У вас все в порядке?

— Конечно. Только оставь человека за дверью, чтобы можно было позвать, если что.

Когда дверь закрылась, человек поднялся и протянул Яну руку. Он был средних лет; густая борода и длинные волосы тронуты сединой. Темная старомодная одежда гармонировала с церковным стоячим воротником.

— Я — преподобный Монтур, мистер Кулозик. Очень рад, что могу оказать вам гостеприимство, для меня огромное удовольствие видеть вас здесь.

Ян пожал протянутую руку и кивнул. В речи преподобного отца не было ни следа местного диалекта; говорил он спокойно и непринужденно.

— Садитесь, прошу вас. Можно предложить вам бокал хереса? Это местное вино, надеюсь, оно вам понравится.

Ян пригубил вино — отличное! — и огляделся вокруг.

— Извините, что так глазею, — сказал он, — но я уже много лет не видел ничего подобного. У вас потрясающая библиотека.

— Спасибо… Большинству этих книг уже сотни лет, редчайшие экземпляры. Тут каждая страница пропитана консервантом.

— Это книги Вредителей? На самом деле? Можно?.. Спасибо.

Ян поставил бокал на стол и подошел к полкам. Переплеты были потертые, ветхие — но отреставрированные, хотя многие названия попросту стерлись. Протянув руку, он снял с полки книгу, которая выглядела самой сохранившейся, и аккуратно раскрыл ее. Книга называлась «Средние века. 395–1500 гг.». Ян осторожно перевернул страницу и прочитал на обратной стороне: «Издание 1942 года». С трудом сдерживая почтительное волнение, он сказал:

— Эта книга… Ей же больше пятисот лет! Я и представить себе не мог, что еще существует нечто подобное.

— Существует, уверяю вас. Много чего существует. Но я понимаю ваши чувства. Вы британец, не так ли?

Ян кивнул.

— Так я и думал. Произношение ваше и этот термин — «Вредители». Насколько я знаю, в вашей стране все их так называют. А книги попали ко мне, потому что в период, который у историков называется Регрессией, откатом, разные страны шли разными путями. В то время каждая страна, каждый регион… испытывали определенные трудности — судьба у всех была схожая, — но приспосабливались к ним по-разному. Как правило, опираясь на уже существовавший строй. В Великобритании общество традиционно ориентировано на классовое разделение. Там классовая структура, сложившаяся исторически, была использована для консолидации той общественной системы — жесткой системы, — которая существует и по сей день. Правящая элита никогда не стремилась давать образование массам — и только вздохнула с облегчением, когда новые условия ликвидировали такую необходимость. Но стоит появиться ограничениям в образовании и в информации, как им уже не кончиться, верно? Насколько я знаю, большинство британских граждан не имеет ни малейшего понятия об истинной истории и даже о том мире, в котором живут. Я прав?

— К сожалению, да. Сам я обнаружил это случайно. Оттуда и потянулась цепочка событий, которая… ну… привела меня к вам.

— Понимаю. В такой системе, как ваша, ортодоксы должны жесточайшим образом подавлять интеллектуальную свободу. Но путей к тирании много, и наша история развивалась совершенно иным путем. Америка, не имевшая классовой структуры, вместо нее выработала систему вертикальной мобильности, основанную прежде всего на деньгах. Здесь всегда бытовала банальная истина, что ваше положение определяется не родословной, а банковским счетом… Но — за исключением физически различимых меньшинств, разумеется. Ирландцы, поляки, евреи — традиционные отверженные — через несколько поколений ассимилировались, потому что их расовый тип позволял смешаться с общей массой населения. Иначе обстояло дело с темнокожими расами, которые, попав однажды на самое дно общества, насильно удерживались там постоянными лишениями в материальном и образовательном плане. Такова была ситуация, когда началась эпоха Регрессии. А когда она закончилась — наша страна стала такой, какой вы ее видите сейчас.

Он протянул руку к графину.

— Ваш бокал пуст. Боюсь, я плохой хозяин.

— Спасибо. Только чуть-чуть. И продолжайте, пожалуйста. Я много лет прожил на планете, которая в смысле культуры — задворки Вселенной, иначе не скажешь. Слова ваши, беседа эта… Вы просто представить себе не можете, что я сейчас чувствую.

— Наверно, все-таки могу. Вероятно, я чувствовал то же, когда открыл свою первую книгу. Жажда знания, которая привела меня сюда, в эту комнату, и дала мне мое нынешнее положение. Я просто хотел знать, почему мир таков, каков он есть. У меня были веские причины его ненавидеть — но я хотел его понять. Как я уже говорил, Регрессия только усилила уже существовавшее расслоение. Ваше полицейское государство в Британии появилось от избытка доброты, от попытки позаботиться о том, чтобы у каждого был хотя бы минимум, необходимый для физического существования; хотя бы еда, чтобы с голоду не умереть, если ничего больше. Но если государство управляет всем, то у людей, управляющих государством, появляется неограниченная власть. И они от этой власти не так легко отказываются… В чем вы имели возможность убедиться, я полагаю. Здесь все происходило совершенно иначе. У американцев традиционно считалось, что бедняк — это попросту бездельник; что безработный — безработный только потому, что работать не хочет, что он от рождения лодырь и так далее. Регрессия привела к полной победе «невмешательства», которое на деле — попросту воплощение эгоизма, возведенного в абсолют. Просто поразительно, в какую нелепицу способны верить люди, когда это им выгодно!.. Ведь в то время на самом деле существовали искренние приверженцы интеллектуально нищей теории под названием «монетаризм», которая богатых делала еще богаче, а бедных еще беднее… Вместо того чтобы подумать, применяли теорию. Абсолютно несостоятельную.

Монтур задумчиво вздохнул и отпил глоток хереса.

— Ну и случилось то, что и должно было случиться. Когда пища и энергия стали дефицитом, богатые сначала захватили большую их часть, а потом и все остальное, полностью. А что тут странного? Ведь в годы, предшествовавшие кризису, это была национальная политика! Америка потребляла львиную долю мировой нефти, совершенно не заботясь о нуждах других стран. Так кто же может обвинять отдельных граждан в том, что и они вели себя точно так же? Если страна допускает, чтобы ее граждане умирали от отсутствия медицинской помощи только потому, что им эта помощь не по карману, — такая страна морально деградирует. Начинается разложение, начинаются беспорядки. Были восстания, расстрелы, снова восстания… Оружие было повсюду, оно и сейчас повсюду. А нация в конце концов разделилась. Черные и коричневые живут, как вы видите, в гетто, за колючей проволокой… Выращивают тут кое-что съестное на своих огородах либо выходят наружу — зарабатывают кое-что физическим трудом, без всякой механизации… Умирают очень рано, многие в детстве… От преимуществ технологического общества им не достается ни капли; эти капли так глубоко не просачиваются. Но в отличие от вашей страны здесь никто не пытается скрыть от них историю. Угнетатели хотят, чтобы угнетенные знали, как дошли до жизни такой. Чтобы помнили обо всех неудачных восстаниях и не пытались начать снова. Так что вас больше не удивляет наш интерес к восстанию на планетах, верно? Мы надеемся, что оно перекинется и на Землю.